Дальше может быть только хуже
В Казахстане на западе страны из-за засухи гибнет скот. Прогнозируют в июле экстремальную засуху ещё в нескольких регионах. В это время также звучат тревожные заявления о том, что поступаемой из Урала воды будет скоро недостаточно для полноценного водоснабжения Западного Казахстана.
В научном журнале Communications Earth & Environment появились прогнозы учёных, о том, что до конца XXI века уровень Каспийского моря может уменьшиться на 9–18 метров из-за снижения количества воды в реках, впадающих в него. Озеру Балхаш также может грозить обмеление в связи с увлечением водозабора из трансграничных рек со стороны Китая в СУАР.
В связи с низкими показателями накопленной воды в Токтогульском водохранилище в Кыргызстане, маловодье наблюдается и в Кызылординской области. В это время в самом Кыргызстане фермеры митингуют из-за засухи, в том числе по причине спуска воды из Токтогульского водохранилища в Казахстан и Узбекистан в обмен на электричество.
В Узбекистане жители Самаркандской и Навоийской областей столкнулись с дефицитом воды из-за снижения уровня грунтовых вод.
В Таджикистане из-за засухи идёт активное опустынивание пастбищ и других сельхозземель.
В Туркменистане в третьей декаде мая 2021 года уровень воды в Амурдарье оказался на 24,5% ниже, чем в аналогичный период 2019 года, и на 16,4% ниже, чем в маловодном 2020 году.
Но настоящая катастрофа начнётся, когда таяние ледников приведет к ещё большему сокращению водных ресурсов Центральной Азии. И, как ни печально, но призыв «Сэкономь воду для своих детей!», введение водосберегающих технологий (как это давно сделали некоторые страны) уже вряд ли поможет. Это может лишь оттянуть, но вряд ли остановит уже запущенный эффект домино, который будет влиять на рост бедности, продовольственную безопасность, здравоохранение и появление новых заболеваний; на миграционные потоки и ужесточение конкуренции за водные ресурсы в регионе. А все вместе — на политическую и экономическую стабильность в Казахстане.
Если использовать определение известного специалиста по коммуникациям Сэма Блэка, то речь идёт о проблемах из категории «известное – неизвестное». Это когда известно, что тот или иной кризис, в принципе, возможен, но пока неизвестно, когда именно он произойдет. Кстати, в августе 2020 года, когда мы провели экспертный опрос по антикризисному менеджменту, один из вопросов касался возможных кризисных ситуаций, которые могут возникнуть в Казахстане в будущем и которые окажут серьёзный негативный эффект на социально-экономическую и политическую ситуацию в стране. И в глаза бросилось то, что из семи выделенных рисков сразу несколько имели прямое отношение к экологии.
Например, на втором месте оказался дефицит воды, который может привести к военным конфликтам с соседними странами. Недавний пограничный вооруженный конфликт между Кыргызстаном и Таджикистаном в том числе был связан с доступом к источникам воды.
На пятом месте стояло глобальное потепление и климатические изменения. А на седьмом месте оказалась угроза появления экологических беженцев. Все это указывает на то, что на государственном уровне давно уже пора менять весь механизм разработки стратегических программ развития страны с акцентом на возможные экологические риски и угрозы.
Насколько мне известно, в наше национальное законодательство уже включены нормы по адаптации к изменению климата, чтобы учитывать климатические риски. Но сделали это слишком поздно. Тем более неизвестно, как на практике будут бороться с минимизаций этих самых рисков, так как у нас бумажный вариант «светлого» настоящего и будущего часто не совпадет с реальной жизнью. И в случае с Казахстаном давно надо ввести новый вид кризиса: когда даже если известно, какие будущие кризисы нас ждут, но неизвестно, как успешно будет к ним готовиться власть и как эффективно она станет нейтрализовывать все негативные последствия в случае их возникновения в стране.